Масим

Маршрут: д. Киекбаево - Масим - д. Киекбаево

Время: сентябрь 2005г

Участники: Прохоров Борис и Co

В сентябре 2005 года, в золотую осень, мы посетили окрестности горы Масим – самого южного тысячника Урала.

Масим находится в Бурзянском районе Башкортостана (райцентр – Старосубхангулово). В 14-ти км от означенного райцентра и в 16-ти км от Каповой пещеры. Как известно, Бурзянский район – ареал дикой бортевой пчёлы и чтобы оградить его от воздействия антропогенного фактора, а также для охраны хрупкой и уникальной южноуральской природы был создан Башкирский заповедник, занимающий большую часть района. Бурзянский район в целом и окрестности горы Масим в частности, несколько отличаются от привычной нам горнотаёжной части Южного Урала. Прежде всего, лесным покровом – преобладающими породами здесь являются липа, дуб, сосна, берёза. Горы здесь практически все сплошь покрыты лесом, имеют сглаженные или столообразные лесистые вершины и крутые склоны. Относительно невысоки – в среднем 700-800 м над уровнем моря. Подножия местных хребтов находятся на высоте 280-400 м над уровнем моря. Ущелья реки Белая и многих её притоков – узки и глубоки, часто скалисты.

Наличие всех этих природных факторов – огромных лесных просторов, прежде всего липовых лесов, в которых возможно развитие дикой пчелы, неизмеримых охотничьих угодий, богатых рыбой вод Белой и её притоков, лугов по берегам и на высокогорьях в истоках рек, а также относительная недоступность, укрытость от внешних врагов - сделали Бурзянский район в древности своеобразным убежищем для народа, его населявшего. Здесь можно было жить спокойно – защиту обеспечивали леса и горы, относительно сытно – можно было заниматься бортничеством, охотой, рыболовством, скотоводством. Сильно не завися от природных катаклизмов – засух и неурожаев, которые побуждали «более цивилизованные» народы, специализировавшиеся на земледелии или кочевом скотоводстве, к социальным катастрофам. Согласно теории этногенеза, разработанной Л.Н. Гумилёвым, «кормящий ландшафт» Бурзяна позволил осколкам нескольких народов, проживавших на Южном Урале, основные массы которых ушли или были вытеснены, долгое время существовать в равновесии с природой, сохраняя при этом традиции, стиль поведения, образ жизни. Так, известно, что на Южном Урале ещё в 13 веке встречались люди, говорившие на угорском языке. Языке народа, ушедшего отсюда уже в 8-9 веках и впоследствии известного в Европе, как венгры. Сколько народов прошло Великим Степным Коридором (северной границей которого являются леса Южного Урала, южной – полупустыни Казахстана) с востока на запад и с запада на восток за многие тысячи лет! 30 тысяч лет назад это были люди, чьим святилищем была Капова Пещера, затем, возможно, арии, скифы, сарматы, савроматы (чёрные, лесные сарматы), аланы, гузы, хунны, тюркюты (тюрки), протовенгры (угры), печенеги, половцы, монголо-татары… Кто-то из них прошёл практически не оказав влияния на жившую в горах общность людей, кто-то непосредственно участвовал в создании протоэтноса, который в свою очередь послужил одним из «ингридиентов» в последствии сплавившихся в котле истории в башкирский народ. Сейчас считается практически доказанным, что, по крайней мере, два народа – савроматы и угры долгое время оставались в Бурзянских лесах и после ухода основной массы своих сородичей на запад. Они-то и составили основу одной из ветвей башкир, - этноса, сформировавшегося из нескольких рудиментарных остатков древних племён и сцементированного на тюркоязычной основе. Дальнейшие процессы этногенеза смешали древних жителей Бурзяна с новыми пришельцами – народами тюркской языковой группы, язык которой они и переняли. Состояние гомеостаза, единения с природой народов, здесь обитавших, не предполагало передачу потомкам какой-либо богатой историческими памятниками и письменными источниками культуры, но это ничуть не умаляет уникальность данного региона в историческом плане. Природно-климатические условия, ландшафт, история и этическое смешение позволили Бурзянскому краю занять своё место, немного особое, но, в тоже время, органически вписанное в карту Южного Урала.

Название горы Масим связано с именем персонажа башкирского эпоса Масем-хана (Масем-бая). Кочевья Масем-хана располагались в окрестностях горы Масим. Личность сия не совсем мифическая, скорее всего такой человек реально существовал (как, к примеру, Владимир Красное Солнышко - герой русских былин, прототипом которого служил князь Владимир Мономах, хотя учёными и установлено, что имя Владимира перенесено на образ, гораздо более древний, идущий своими корнями в эпос одного из древнейших предков русских – народа рос, родственного аланам).

 

 

Направляясь в этот неведомый для нас край, мы и «оседлали наши машины». Наш путь лежал через Аскарово, Серменево, Узян и Старосубхангулово. Мы пересекли, как мне кажется, три чем-то неуловимо отличающиеся друг от друга ландшафто-энтографические зоны. Башкирия лесостепная, кочевая – на восток от Краки, Башкирия горнозаводская – Узян, Белоречье и Башкирия лесная – Бурзян. Вроде бы каждая из них лишь немного отличается одна от другой, но если сравнить диаметрально противоположные из этих трёх зон – Восточную Башкирию и Бурзян, то отличия окажутся явно заметными.

Стояла Золотая Осень, пожалуй, лучшее время для путешествий. Голубое небо, свежайший прозрачный воздух, золото берёз в контрасте с сочной зеленью сосен – взгляд привычно выстраивал ракурсы, сюжеты нерождённых ещё фотоснимков. Вроде бы ничего необычного – никаких колорадских каньонов, грозных пиков и мощных водопадов, способных сразить наповал своей неописуемой красотой - а лишь незамысловатые горочки-пригорочки, берёзки-сосёнки, домики-полянки. Однако ж эта череда меняющихся пейзажей оставляла в душе неосязаемое чувство прикосновения к какой-то нежной и неброской, необъяснимой красоте и совершенству умудрённого веками Урала. И глуп тот, кто называет, к примеру, Таганай уральской Швейцарией. Такой человек Швейцарию видел, скорее всего, по телевизору или на открытке. Сравнивать – это значит вольно или невольно утверждать, что вот это лучше, а вот это хуже. Ничего общего между Уралом и Щвейцарией нет. Там своя красота, здесь – другая.

Сидя за рулём автомобиля, на проносящиеся за окном пейзажи особо не налюбуешься, но иногда достаточно беглого взгляда, чтобы поймать тот общий настрой, который преподносит тебе природа-режиссёр, представляя твоему вниманию этот изящный в своей простоте видеоклип под названием «Горная Башкирия в золотую осень».

Когда-то часть этой дороги мы «измерили» колёсами велосипедов, и теперь память, несмотря но то, что прошло довольно таки много времени, услужливо преподносит различные эпизоды тех веловояжей. Вспоминается, как на каждом подъёме наши спины промокали от пота, а на спусках у нас слезились глаза от встречного ветра (теперь же, на машине, и вверх и вниз проносишься не сбавляя скорости). Как вот здесь – у придорожного родничка был привал, а вот на этой поляне на берегу Белой мы ночевали… Вскоре, за Кагарманово, начались незнакомые места – здесь мы ещё не бывали. Красива, окутанная туманом заводь у деревни Кага, затем дорога идёт по-над Белой по холмам, великолепна панорама деревни Байназарово на спуске в долину, и мы вновь, в который раз, пересекаем Белую. Теперь дорога идёт в холмах по правобережью, взбираясь довольно высоко (метров на двести) над руслом Агидели, примерно на уровне плоских вершин гор на противоположном берегу. Мы на склонах хребтика Балятар. Внизу, за лесом – освещённый солнцем туман над долиной.

Деревня Старосубхангулово вытянулась узкой полоской вдоль Белой. Аккуратные деревянные домики. Здесь мы сворачиваем с асфальта и направляемся в сторону деревни Киекбаево и Каповой Пещеры. До неё недалеко, но дорога ужасная. Отсыпная, но такое ощущение, что все камни торчат остриями вверх. Максимальная скорость – 40 км/ч. За машиной – клубы пыли, внутри страшный гул. Кое-как преодолели эти несчастные 16 км, и вот появляются первые домики Киекбаево. Мы, не заезжая в деревню, сворачиваем сразу направо – на какую-то одинокую улочку – выселок, что ли. Здесь, в конце улицы, у первой же встречной тётки спрашиваем, где нам можно оставить машины. Оказалось, что можно и у неё – её дом предпоследний. Хозяева – семья башкир, отцу семейства – 39 лет, трое маленьких ребятишек, сравнительно новый добротный дом, рядом какие-то жатки-косилки, неновая «пятёрка»-жигули. Сказал, что в прошлом году съездил на север, продал мёд – купил машину. Тут же хозяйка несёт баночку – угощяет. Признаться – лучше мёда я не пробовал. Очень густой вкус, нежный золотистый цвет. Так вот он какой знаменитый бурзянский мёд! Пчёлы, правда, не дикие, но тоже особой бурзянской породы и разводят их в ульях, кои и стояли на задворках двора. Договариваемся на обратной дороге прикупить медка. А сейчас рюкзаки на плечи и в путь.

На Масим, наверное, можно пойти и другим путём. Например, проехав из Старосубхангулово на север, через Новомусятово – на Галиахмерово, и, не доезжая до неё, где-нибудь в верховьях речки Кужи, свернуть на покосы. То есть подъехать к северному окончанию хребта Масим. По этому варианту получилось бы, пожалуй, попроще – вылез на хребет и шуруй на юг (километров 9). Или непосредственно с Киекбаево выползать по покосной дороге на безназванный хребтик с вершинкой Бельялань (769м) и по старым покосным полянам на плато Масима, где, возможно и находились полумифические кочёвки Масем-хана. Этим путём идти километров 16. Но нам захотелось пройти ущельем речки Курыгас, речки на которой и стоит деревня Киекбаево, и которая протекает под горой Масим. Судя по карте, ущелье довольно узкое, с крутыми склонами метров по двести высотой. По этому варианту 12 км по прямой, троп нет.

Идём вверх по ущелью по грунтовке. Эта дорога, как сказал наш гостеприимный хозяин, должна закончится километра через четыре. Вокруг смешанный дубово-липово-берёзово-сосновый лес. Просторный и светлый. Встречается даже клён, причём с листьями как на канадском флаге. Нам, жителям восточных склонов Юж. Урала – непривычно. Конечно, есть ещё какие-то деревья – рябина там, ольха, еще что-то. Дорога несколько раз перепрыгивает с одного берега речки на другой. Речка в это время года неглубокая, дно усыпано крупными округлыми камнями. Дорога заканчивается на небольшом лесоповальчике – здесь местные брали сосну для срубов, дальше идём по бездорожью по пойме реки. Высокая засохшая трава, кустарники, иногда идём по звериной тропе, иногда приходится идти по руслу реки – благо воды сейчас мало – прыгаем с камня на камень, как по курумам. Камни небольшие – в среднем величиной с голову. Долина довольно узкая – шириной несколько сот метров. Хорошо видны её склоны – очень крутые, иногда скалистые. На полянке, после впадения в Курыгас правого притока, обедаем. Прошли около двух часов от деревни. Дальше ущелье ещё более сужается, склоны подступают практически к воде, река делает несколько крупных изгибов, ещё больше мелеет, так что можно идти по руслу, как по дороге. Но и на берегу звериная тропа стала более явной. В общем, ущелье показалось нам весьма живописным.

В одном месте каменная осыпь подходит очень близко к воде, лишь узкая полоска берега, поросшая мхом и цепочка сосен – чем-то напомнило Алтай, тропу выше Кучерлинского озера.

Через два часа достигаем покосной поляны. Всё, здесь будем ночевать. Можно было бы, конечно пройти и дальше, прямо под Масим, чтобы назавтра «брать его в лоб», но это не принципиально. На поляну с правого (по ходу) склона спускается дорога и затем идёт по поляне на север. На карте она есть. Обследуем окрестности: на противоположном берегу – вытоптанное место под стоянку, куча камней – туристская баня – похоже по этой дороге ходят на Масим туристы-конники, которых турфирмы водят сюда по путёвкам. Если пройти чуть по дороге выше по склону, то можно на старой сосне увидеть колоду – пчелиную борть, но пчёл в ней нет.

На следующий день без рюкзаков идём на Масим. На траве иней. В конце поляны дорога начинает подниматься на склон. Лес в основном состоит из дуба и канадского клёна. Правда, почти вся листва уже опала и под ногами - ковёр из жёлтых шуршащих листьев. Мы идём неторопясь, и это тихое прозрачное утро, краски сентября, шорох листвы, спокойствие необычного для нас леса пронизывают насквозь и, настраивая в унисон, сливают воедино с беззвучной мелодией текущего момента. Яркого своей неповторимой красотой. Загадочные эльфы этого леса сотворили эту мелодию, и ты словно идёшь по волшебному нотному листу, незримо застывшему в воздухе. И каждая нота, когда ты проходишь мимо неё, хрустально звенит, оставляя за тобой и внутри тебя светлую музыку, затихающую в вечности.

Дорога постепенно поднималась вверх по правому борту большого лога, противоположным склоном которого был склон Масима. Когда поднялись на верх хребтика, то в разрывах деревьев Масим стал виден постоянно.

Лес немного изменился. Клён исчез совсем, дуба стало меньше, появилась берёза, больше рябины, стали встречаться и ёлки. Затем начались большие поляны. Дорога понемножку стала подворачивать на север, обходя верховья лога по плато. Мы находились на 300 метров выше дна ущелья Курыгаса. С полян хорошо было видно тянувшееся на многие километры плоскогорье. Небо казалось немного ближе и это рождало какое-то чувство свободы, приподнятости над всем тем, что осталось внизу. Да, Масем-хан знал, где ставить свои кочевья.

Вскоре добрались до места, где плато ответвляясь, плавно повышается к вершине Масима. Переходим большую поляну, с которой хорошо видать, что плато на вершине обрывается скалой – это, наверно и есть скала Кызлар-Таш – «Девичий Камень» - главная вершина горы. Как сообщает А. К. Матвеев в своей книге «Вершины Каменного Пояса» - «ранее на вершине горы приходилось видеть жертвы, принесённые хозяину-духу горы в виде мелких вещей и женских украшений или лоскутков ткани». И ещё: «знатоки этих мест единодушно утверждают, что скалы на главной вершине очень красивы (высокие столбы, сложенные розовыми кварцитами)». Но оказалось, что на вершине скорее не столбы, а скальная стена, а насчёт розовых кварцитов сказать ничего не могу – в геологии не разбираюсь.

Идём по наклонному плато к скалам. Вокруг невысокие, корявые деревья – в основном рябина и ей подобные. Видать зимой здесь дуют нехилые ветра.

На вершине – остатки разрушенной геодезической вышки, на юг вершина обрывается скалой, под ней наклонная поляна и лог ручья, по противоположному борту которого мы и поднимались с Курыгаса. Отсюда хорошо заметно, что Масим – самая высокая гора в округе, но гора эта попросту говоря – высшая точка плоскогорья, протянувшегося на многие километры окрест.

Кроме этой макушки, где мы стояли, у горы ещё несколько верхушек, примерно такой же высоты, находящихся по углам самой высокой части плато. На восток, через долину Курыгаса, расположен хребет Базал, максимальной высотой 878м. С вершины в долину склон Масима сбрасывает около 520 метров.

Когда поднимались на макушку, подрезали тропку, идущую сюда с востока. Обратно в лагерь решили возвращаться по ней, так как предположили, что она идёт в долину Курыгаса. В том месте, где тропинка пошла с плато вниз по склону, свернули, чтобы сбегать на восточную (а кое-кто сходил и на северо-восточную) маковку Масима – ещё раз полюбоваться Кызлар-Ташем и открывающимися далями с другого ракурса. Обе они – небольшие скалы, причём к скале северо-восточной вершинки приставлена металлическая лестница(!). Опосля вернулись на тропку и начали спуск вниз. Но не прошли мы и двух сотен метров, как тропинка неожиданно закончилась… у останков разбившегося самолёта! Самолёт был небольшим, по всей видимости – это кукурузник. Всё что можно было с него снять, отломать, открутить – всё было снято, отломано, откручено, остались только часть фюзеляжа и обломки крыльев.

Лежал он под небольшой скалой, в кою, наверное, и врезался в тумане. Произошло это, наверное, больше 10 лет назад, когда ещё работал аэропорт в Старосубхангулово. А может и раньше. В лагерь вернулись, спустившись к Курыгазу по логу.

На следующий день возвращаемся в деревню прежним путём. Настроение – безмятежно-возвышенное. Несуетливо журчит речка. Склоны древних гор, лес в золочённых царских одеждах, коронованный голубым куполом неба – всё замерло в спокойном величии. Беспристрастно, с достоинством мудрого провожал нас Седой Урал.